Шестая героическая (хроника одного боя)

(Окончание. Нач. в № 19).

Бой длился ровно 7 часов, с 6 часов утра до 13 часов дня. На поле боя горело не менее 150 немецких танков. Не добившись желаемых результатов на этом участке фронта, немцы всеми силами навалились на соседнюю 13-ю армию, которой командовал генерал-лейтенант Николай Пухов. Там создалась очень тяжелая обстановка, наметился прорыв немецких танковых и пехотных войск в направлении Саборовка—Самодуровка—Ольховатка. Ликвидировать эту угрозу пришлось 1-й гвардейской артиллерийской дивизии прорыва РГК 70-й армии Центрального фронта дивизии.

Примерно в 13 часов 30 минут 8 июля шестую батарею сняли с занимаемых боевых позиций в полосе 70-й армии и перебросили в 13-ю армию. К 19 часам батарея заняла огневые позиции на направлении главного удара немцев. Положение осложнялось тем, что на переднем крае не было нашей пехоты.
...Позже историки назовут эти бои коренным переломом в ходе Великой Отечественной войны. Наши солдаты в те дни этого не знали. Для них перелом происходил ежедневно, ежечасно.
Я просмотрела карты боевых действий. Внимательно просмотрела. Синяя линия, показывающая движение немецких войск, медленно, но неуклонно вгрызается в наши позиции, потихоньку продвигаясь вперед и вперед. Движется 6-го, 7-го, 8-го июля, потом как будто замирает и продолжает продвигаться именно в районе Молотычевских высот. Там образуется небольшой выступ, в который фашисты бьют раз за разом, стараясь пробить. Позже выяснилось, что он вплотную примыкал к направлению главного удара. Так что, если везде был ад, то здесь — адский ад.
Шестая батарея заняла позиции на юго-восточной окраине села Молотычи на краю пшеничного поля. На новом боевом участке было затишье. Слышалось лишь стрекотание кузнечиков и пение птиц. 8 июля батарея готовилась к бою, налегая на инженерное оборудование. Для укрытия орудий на случай воздушного налета комбат Родионов приказал отрыть землянки, а для личного состава и ручных пулеметов — окопы и щели, перекрытые затем бревнами и досками от пустых артиллерийских ящиков и присыпанные землей. Вырытые щели и ходы сообщения перекрыли броней и гусеницами разбитых немецких танков. Тщательно рассортировали по специально оборудованным погребам снаряды.
Комбат Родионов собрал офицеров и уточнил стоящие перед батареей задачи. У 4-го орудия (оно стояло на позиции первым по порядку) предстояло находиться лейтенанту Ловчеву, у 3-го — младшему лейтенанту Никитину, у 2-го — лейтенанту Новоселову. Никто из них не знал, что им осталось воевать (а двоим — жить) всего один день... Наблюдательный пункт комбата располагался на танкоопасном направлении у 1-го орудия. Со всеми командирами была организована телефонная связь. Каждый расчет был приготовлен к круговой обороне и к бою в окружении. Батарея была рассредоточена по фронту на 80 метров, что исключало поражение одной авиабомбой двух орудий сразу. На военном языке все это и называется "обеспечить живучесть батареи".
9 июля в 5 утра в небе появилась "рама" — так называли наши фронтовики немецкий двухфюзеляжный самолет-разведчик. В 6 часов противник начал интенсивную артиллерийскую подготовку. Одновременно 150 "Юнкерсов" нанесли бомбовые удары по переднему краю и всей глубине нашей обороны. Заработали советские зенитчики.
Вокруг кипело море огня. У немцев тоже были хорошо пристреляны ориентиры и налажено огневое взаимодействие. Не было в дивизии ни одного подразделения, не потерявшего на этом этапе боя хотя бы часть людей и техники. Была нарушена работа всех тыловых служб, уничтожена кухня. Левее 6-й батареи, на открытых огневых позициях расположилась противотанковая батарея, командир которой решил, что для эффективной обороны достаточно будет одной маскировки сетками. За это лихачество вся батарея поплатилась жизнью: она была полностью уничтожена, не успев сделать по врагу ни одного прицельного выстрела...
В 6-й батарее у Родионова потерь пока не было. Но ранее запланированная боевая задача теперь, с потерей соседей, удваивалась, утраивалась...
В 7 часов утра на позиции батареи двинулись 60 немецких бронированных машин. В стереотрубу комбат видел, что впереди идут "Тигры" и "Фердинанды", а за ними более легкие и маневренные "Пантеры". Танки выходили на орудия из лощины снизу вверх. Комбат мгновенно сообразил, что в таком положении немецкие танкисты видят в свои приборы наблюдения, по существу, только небо. А это значит, что они сейчас не могут открыть прицельный огонь и можно рискнуть подпустить их поближе. Родионов отдал приказ командирам орудий: стрелять, когда танки подползут совсем вплотную — на 150—200 метров.
Первым открыло огонь 1-е орудие, которым командовал старший сержант Мансур Абдулин. Запылал первый "Тигр". Вслед за ним вступили в бой второе и третье орудия, которыми командовали старший сержант Василий Тарасов и сержант Зеленин. Стреляя, наши артиллеристы старались выбрать момент, когда вражеские танки, маневрируя, подставляли под удар свои борта, имевшие более слабую броню, чем лобовая, и тогда уж били наверняка.
У первого орудия вспыхнули еще два танка, второе орудие уничтожило два танка, три танка подбило третье орудие, четвертое орудие, у которого старшим находился лейтенант Ловчев, уничтожило четыре немецких танка. В разгар боя с танками лейтенант Ловчев доложил командиру по телефону, что справа на четвертое орудие движется колонна пехоты, которая находится на расстоянии трехсот—четырехсот метров от огневой. Немцы идут самоуверенно, как в "психической атаке": кители расстегнуты, с закатанными рукавами, с сигаретами в зубах. Видимо им внушили, что оборона русских прорвана. Комбат приказал лейтенанту Ловчеву подпустить колонну как можно ближе, а затем открыть внезапный огонь сначала осколочными снарядами, а затем шрапнелью. Виктор Ловчев так удачно определил момент начала стрельбы и вел ее настолько метко, что загнал фашистскую пехоту в лощину, где она попала под огонь наших трех орудий, ведущих бой с танками, а также под пулеметы взвода управления. Практически вся колонна осталась в той лощине.
Упорный бой продолжался в течение шести часов, до 13 часов дня. Противник оставил на поле боя 12 разбитых и сожженных танков и отошел, но не отказался от новых попыток своего наступления.
Вновь появились бомбардировщики, и вновь пришлось нашим солдатам укрываться вместе с орудиями в отрытых ночью щелях и окопах, благо во время воздушного налета немцы не могли наступать, рискуя попасть под разрывы своих же бомб.
В 15 часов снова вперед пошли фашист-ские танки. Теперь их было 28, ровно по одному на каждого артиллериста. Но тактика врагов стала расчетливее: пять тяжелых "Тигров" остались далеко за лощиной, на расстоянии полутора—двух километров, и поддерживали огнем с места свои средние танки, надвигавшиеся на батарею. На таком расстоянии достать их своими кумулятивными снарядами наши орудия не могли.
Начались потери. Первым вышло из строя 1-е орудие. Мансур Абдулин открыл огонь бронебойными. Меткими выстрелами он подбил 3 бронированные машины. Они продолжали бить по врагу, пока прямым попаданием снаряда их орудие не было выведено из строя, а сами бойцы получили тяжелые ранения. 8 фашистских танков и много пехоты уничтожил в этом бою расчет Мансура Идиатовича Абдулина. Весь расчет погиб, кроме командира орудия. Тяжело раненного, его отправили в санроту полка.
Раненые бойцы оставались на своих позициях, но ряды защитников батареи редели. Огонь могли вести только два орудия. В строю осталось менее половины личного состава. Но артиллеристы продолжали драться.
Тяжело ранен младший лейтенант Никитин, убит лейтенант Новоселов... Но еще восемь немецких танков загорелись благодаря нашим артиллеристам.
Снаряд "Фердинанда" попал в орудийный окоп, где и за командира орудия, и за наводчика работал гвардии младший лейтенант Виктор Ловчев. Тяжело раненного командира взвода санитары унесли в укрытие, оказали первую помощь, но спасти не смогли. Через час он скончался от ран...
Взвод принял гвардии старший сержант Федор Резник. Он же встал и у первого орудия за командира. Расчеты Резника и Тарасова в течение 10—15 минут подбили и подожгли еще два танка и одно самоходное opудиe.
Гвардии старший сержант Тарасов погиб, остальные были ранены...
Наводчик рядовой Иван Пименов принял командование орудием. Два танка и десятки пехотинцев уже уничтожило его орудие. Но и он остался один на огневой позиции. Обливаясь потом и кровью, Пименов успевает и подносить снаряды, и заряжать, и стрелять. В ходе боя Пименов заметил, что несколько вражеских танков начали прорываться к кустарнику: фашисты хотели замаскироваться в нем и оттуда поражать наши огневые точки. Пименов поджег головной танк. Вторая машина направилась к горящему. Противник пытался укрыться за ним, чтобы оттуда вести огонь. Но маневр немцам не удался. Два выстрела потребовались Пименову, чтобы уничтожить и этот танк.
В 17 часов фашистские танки развернулись и в который раз ушли ни с чем. И вновь появилась авиация. Если бы враг знал, что от батареи к тому времени осталось одно орудие и три человека! Но отдать свои жизни эти трое намеревались лишь самой дорогой ценой.
Бой продолжался. На сей раз "психическую" атаку предприняла авиация врага. На позиции батареи пикировали "Юнкерсы" с включенными сиренами. Они сбрасывали пустые железные бочки с металлоломом, куски железнодорожных рельсов, горящую паклю, мусор. Практической пользы от такой "бомбежки" было немного, ведь позиции были надежно укрыты. Главная цель — деморализовать уставшего противника грохотом, гулом моторов, взять на испуг...
Используя передышку, Родионов побывал на НП танкового батальона, сообщил командиру батальона о потерях батареи и просил его принять меры и быть начеку, так как считал, что еще одну атаку батарея уже не отобьет.
В 19 часов 30 минут вдали показались 25 немецких танков. 25 танков против одного орудия, у которого вдобавок разбиты панорама и щиток; 25 танков против трех едва держащихся на ногах людей...
Казалось, стальную лавину уже ничем не остановить. Но тут перед фронтом фашистских танков встала сплошная стена заградительного огня всех наших артиллерийских бригад, стоявших на закрытых огневых позициях, группа "ИЛов" обрушила на врага шквал огня, с правого фланга гитлеровцев атаковали танкисты 101-й танковой бригады. Танки противника метались в дыму, в столбах пыли по пшеничному полю, не видя и не зная, куда им направиться с тем, чтобы обнаружить и раздавить шестую батарею. Несмотря на то, что панорама и щит орудия были разбиты, а у орудия в это время оставались три человека, они вступили с немецкими танками в бой. Быстро выкатили орудие из укрытия, установив его на огневую позицию, и приготовились к стрельбе.
Прицела не было, и Родионов наводил орудие прямо через ствол. Когда от наших выстрелов загорелись подряд три вражеских танка, четвертый хотел было удрать, но ему всадили в силовое отделение три снаряда подряд, и он вспыхнул, как сноп... Так окончился этот бой. Он продолжался 13 часов. В нем 6-я батарея уничтожила 24 вражеских танка. Она не пропустила врага. Немцы поняли, что на этом участке фронта им не пройти. Они прекратили наступление.
Этот бой высоко оценила Родина. Ни один из бойцов 6-й батареи не остался без наград самого высокого достоинства. Батарея гвардии лейтенанта Родионова стала батареей пяти Гepoeв Советского Союза. Этого высокого звания были удостоены гвардии младший лейтенант Виктор Константинович Ловчев (посмертно), гвардии старший сержант Федор Григорьевич Резник (посмертно), гвардии рядовой Иван Тимофеевич Пименов (посмертно), гвардии старший сержант Мансур Идиатович Абдулин и гвардии лейтенант Сергей Иванович Родионов.
Мы живем благодаря тому, что они воевали и не сдались, и удержали позиции. Они просто выполняли свой долг. Как позже скажет поэт: "Просто был выбор у каждого: я или Родина". Они свой выбор сделали. Мы будем помнить их. Они живы, пока жива наша память.

Елена Сорокина,
член Союза литераторов